Читать онлайн книгу "За серым окном"

За серым окном
Андрей Караичев


Влад мечтал стать военным, врачом, да кем угодно! Советское детство рисовало большие перспективы, но… настали 90-е, девиз – «Мир! Труд! Май!» – сменился на – «Не мы такие, жизнь такая!» Потому Красильников, заключив договор с совестью и «нечистым» (или галлюцинацией), вливается в банду местного авторитета.Превращаясь постепенно в монстра, он находит для себя уйму оправданий. Однако не всё человеческое ему чуждо, сможет ли бандит осознать, что не время виновато в злодеяниях, а люди?





За серым окном



Андрей Караичев



© Андрей Караичев, 2022



ISBN 978-5-0055-4641-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Глава 1. Предки


Обыденное явление юности – меланхолия. Человеку не исполнилось двадцати… ой, порой и восемнадцати лет, кажется – всё! Жизнь потеряла смысл, будущего нет, счастье кануло – он никому не нужен, ни на что не пригоден. Желание: обидеться на весь мир, поставить судьбе ультиматум; спиться, уйти в отшельники или перестать дышать. Хотя нет, правильнее спел Высоцкий, – «Не умереть, а именно уснуть».

В подобных случаях взрослый, опытный человек подскажет, – «Не торопись, не руби сплеча, рано „уходить в лес“, оно возрастное, через пару лет пройдёт». – И мудрый совет окажется верным, только… кто из нас слушает по малолетству наставлений старших? Всю правильность мы осознаем, когда сами вырастим! В свою очередь, начнём давать схожие нравоучения, нас тоже не послушают и… так до бесконечности.

Повод для грусти обычно неоригинален: ссора с близкими, заваленный экзамен, не поступил, куда мечтал с первого класса… чаще – дела сердечные.

Вышеперечисленное в точности происходило с Владом Красильниковым. Молодой человек просиживал в комнате недавно умершего отца, смотрел сквозь грязное, давно немытое и оттого серое окно. В основном квартира, перешедшая по наследству парню – ухоженная, чистая, лишь стекло в кабинете папы оставалось вымазанным с улицы: его давно не приводили в порядок. У бати последние годы прогрессировало психическое расстройство, он периодически норовил выскочить через оконный проём (4-й этаж) или раскрыв настежь створки, кричать на весь Пролетарский район гадости. Посему раму несколько лет назад наглухо заколотили здоровыми (200 мм) гвоздями. Идею установить стальные решётки на корню пресёк лечащий врач, дабы не нагнетать расшатанную психику отца ощущением узника. К счастью, папа никогда не пытался выбить непосредственно стёкла, ему хотелось именно раскрыть окно.

Влад не знал, сколько он просидел в кабинете, вглядываясь в депрессивный пейзаж и, занимаясь самобичеванием, кажется, прошло больше двенадцати часов – успел встретить рассвет, сейчас провожал закат.

В голове прокручивались события из прошлого, от дошкольных лет до вчерашнего дня – не то беда, страшно иное: внутренний диалог советовал правильные варианты поведения в минувших ситуациях. Красильников знал – это плохая черта, ведь после драки кулаками не машут, а репутации «кухонного боксёра» он стыдился. И канувшим вечером так: Влад проследил за любимой, как она пошла «проведать бабушку», обнаружил – Настя села в «Копейку» к компании крепких мужиков… затем Владислав умудрился отыскать, где те припарковались, как пили и веселились у Дона.

Злоба сводила тело, зубы сжимались до скрипа, но «рогоносец» продолжал стоять – позорно наблюдал из-за кустов, опасаясь быть замеченным, как его «единственная» смеётся, обнимается… целуется с другим. Кулаки чесались, ненависть съедала, только выйти и выплеснуть эмоции наружу Влад не решался. Не сумев дождаться финала, который последовал за поцелуями Анастасии с «быком», Красильников вернулся домой и принялся фантазировать, – «Стоило взять палку, отлупить всех подряд, разбить машину качков, высказать Настюхе, что о ней думаю! Плевать, пускай те пацаны крепче меня, хлюпика, пускай они состоят в банде местного авторитета… на моей стороне злость, справедливость!» После мысли пошли куда фантастичнее, – «Или являлся бы сам главарём преступников, стояли за моей спиной молотобойцы, я щёлкнул бы пальцами и бойцы, без слов уловили мои желания, совершили, чего хотелось моей пораненной душе!» – Стало стыдно, едва не до слёз, за своё воображение, – «Вчера! Действовать следовало вчера… теперь поздно».

Гораздо хуже – Настя давно так поступала с ним: кидала, изменяла, выставляла лопухом; он ей всё прощал. И сейчас, если она постучится в дверь, Владислав девушку, несомненно, пустит. Власова, в своей манере, когда ей предъявят, – «Истина известна!» – до последнего станет отрицать правду. Врать стерва умеет, всем и всегда, а с виду, для тех, кто не знает её слишком близко: Анастасия – сущий ангел. Одно «Я» Влада старалось найти возлюбленной оправдание, мол, – «Настюша не такая, немного погуляет, и всё! Ни с кем не ляжет спать… да и сам виноват». – Иная сторона, «альтер-эго», твердила жестокую правду. Хотелось, чтобы именно другое «Я», преобладало над телом, действиями, а тот жалкий, никчёмный хлюпик, навсегда затих в глубинах мозга.

Красильников отвёл взгляд от уходящего за горизонт солнца, посмотрел на стену, где висел календарь за прошлый, 1988 – ой год. На нём жирным чёрным фломастером подчёркнута дата, когда пришла похоронка на единственного, хорошего друга – Игоря Сиротина. Погиб воин в Афгане. С ним тоже из-за Насти, сколько ссорились! То к Владу, то, если нужна защита, к сильному и натренированному в уличных драках Игорьку бросалась. Когда Сирота уходил в армию, Власова обещала ждать, клялась в вечной любви… после Влад получил квартиру от отца по наследству (тогда по прописке) и девушка прибежала к нему, жила здесь… периодически пропадая на недельку к «бабушке/тёте/дяде». Странный Анастасия человек: узнала о похоронке на Игоря и ничуть не опечалилась! Влад вот, сильно загрустил, простил прошлые обиды… скучал по другу.

– Эх! – Выкрикнул Красильников в пустоту, – жалко Даши нет, последнее моё утешение.

Молодой человек вспомнил другую девушку, что всегда с ним возилась. Она всего на год старше, а казалась такой взрослой! Постоянно заступалась, учила жизни, ласкала. Непонятно, чего та нашла в забитом и неприметном Владе? Именно с Дарьей, он стал мужчиной, когда первый раз из десятков серьёзно разругался с Настей. Тот момент Красильников запомнил навсегда – близость, относительно в раннем возрасте ему не понравилась: кружилась голова, мучила одышка; оба потные, чересчур слюняво. Но само осознание, – «У меня было! Да у первого среди ровесников!» – радовало пуще остального. Хотелось побежать, похвастаться каждому встречному… нет, обещал подруге хранить тайну. Не проболтался по сей день. Жалко, она уехала полгода назад на учёбу в Ростов, с тех пор нет от неё и весточки. Дашка смогла бы развеять грусть.

В кабинете стемнело, свет включать не хотелось. Влад поднялся со стула, отошёл от подоконника, подвёл гирьки на старых часах – дали ход; зашипело проводное радио, во дворе залаяли собаки и грусть Красильникова постепенно отступила.

Парень вернулся к шторам, пока дневная звезда окончательно не скрылась из виду и не успели зажечься уличные фонари, вновь посмотрел на угнетающую реальность за серым окном.

Сколько себя помнил, с малых лет: будь он наказан отцом и поворачивал голову к стеклу из своего «арестантского угла» или просиживал за дубовым столом, делая уроки, лежал на диване или просто играл – за этим окном всегда, абсолютно всегда, простирался унылый пейзаж. Сейчас, из-за искажения грязью, вид ухудшался стократно. Казалось, пройдёт десять, пятьдесят, сто лет, а за этим проклятым, серым окном – ничего не изменится! Всегда навалится грусть, когда ветер гоняет пыль, листву и рваные целлофановые пакеты над загаженными гаражами, за ними же прячется пара-тройка алкоголиков, кто-то писает за кустом; бегают дворняги, грохочет поезд по рельсам. А перемен, о которых недавно спел Цой, очень хотелось.

Маячила мысль о самоубийстве… к счастью, недолго. Не мог Влад так поступить: отомстить равнодушной девушке столь никчёмным образом. Ему хотелось, как многим в подобном возрасте и ситуации, большего. Чтобы о нём ещё услышали, узнали, на что способен Красильников! Только… как?!

Вспомнилась выписка из вручённой над рынком брошюры одним из повылезавших со всех щелей шарлатанов, – «Если хочешь кем-то стать, возьми и стань им!»

– Да, всё просто! – Хлопнув по коленям, поднялся Владислав, – желаю стать первым секретарём обкома!

Из часов вылетела кукушка, молодой человек спросил у неё:

– Что, уже стал?! Хорошо, жду звонка… телефон, правда, пока не провели, ну да секретарю быстро сделают. Ладно, хватит раскисать, начну с малого: переберу отцовский хлам, давно пора половину выбросить. Развеюсь заодно…



Разговаривая сам с собой, и, занимаясь старыми, в большинстве давно ненужными вещами бати, Влад незаметно отвлёкся от навязчивых переживаний. Временами, наткнувшись на безделушку из детства, его захлёстывало ностальгией, порой предметы напоминали о плохом, а предназначение иных он не знал вовсе.

Устав от уборки, думая на сегодня заканчивать, Красильников наткнулся на небольшой тайник – интрига. В нём хозяин квартиры обнаружил коробок, где лежали награды, фотографии и пистолет «Walther PP» с гравировкой, – «Подполковнику Велесову А. А. от Щёлокова Н. А.» – на снимках молодой отец в милицейской форме, на обороте подпись под фамилией Велесов.

– Но ведь отец – Красильников Александр Алексеевич! – Заговорил Влад, – да и ментом он никогда не был! Скорее, наоборот, «каталой» в среде блатных, его в розыск объявляли, в авторитете ходил… что за новости?

Постепенно парень догадывался, в чём дело, – «Отца засылали в банду?! У кого узнать… завтра к маме схожу, попробую выяснить».

Удивлённый вскрывшимися обстоятельствами, Влад отправился на кухню – желудок резко напомнил: с прошлого вечера в нём не водилось и крохи.

Перекусив, причём одной, левой рукой, из правой он не выпускал наградного пистолета отца (в этом он больше не сомневался), организм хлопца взял своё – Красильников заснул прямо за чугунной сковородой на железной подставке.

Разбудил Владислава посторонний шум, исходивший из кабинета папы. Обхватив рукоятку «Вальтера», пользоваться которым он совершенно не умел, но так спокойнее, хозяин отправился проверить, что потревожило его сон.

Подойдя ближе к комнате, Влад заметил просачивающийся слабый свет, словно от керосиновой лампы, из-под щели закрытой двери, – «Странно, помню, кабинет оставлял открытым!» – подумал парень, тревога внутри нарастала, сердце забилось сильнее.

С мыслью, – «Хватит всего бояться, трус!» – Красильников распахнул двери, что-то выкрикнул, направив оружие на слабое сияние и… замер. За столом сидел бородатый, покойный отец!

– Проходи потомок, проходи… ты князь в сих стенах, отчего взбаламутился?

Странно, страх от Влада отступил мгновенно, невзирая на то, что дверь в комнату закрылась сама, при помощи неясно откуда взявшегося сквозняка.

Молодой человек приблизился к столу, появилось смешанное чувство – кабинет вроде тот же, но одновременно он стал несколько другим, изменился антураж.

Освещение исходило от старой лампы, подобные раньше заправляли ворванью[1 - Китовый жир]; плюс с другой стороны переместившегося ближе к окну стола, потрескивая, горели две толстые свечи в серебряных подсвечниках. И без того обставленная рабочая комната папы по-старому, сделалась гораздо древнее. Первое, что бросалось в глаза – исчезли современные вещи: проигрыватель с виниловыми пластинками, проводное радио, электронные часы, люстра с потолка, календарь за прошлый 88 – ой год, фотографии.

Ощущение времени сбилось, Влад испытывал чувство, словно он попал в другое измерение, в небытие. За окном подвывали волки, коих в Водопьяновске не водилось с военных лет, пели ныне вымершие виды птиц, светила сказочного света, огромная, зелёная луна.

– Отчего застыл? Оробел? – усмехнулся тот, кто сильно напоминал покойного отца, – присаживайся, – указало существо страшной рукой, но изящным жестом на плетёное кресло напротив себя, – явились мы с благими намерениями.

Красильников робко опустился в «качалку». Рассматривая непрошеного гостя, он подумал про себя, – «До сих пор сплю? Всё так реально! С моим режимом дня и с ума сойти можно».

Наследник помещения осмотрел ближе видение – вылитый отец! Хотя различия имеются: намного старее, морщинистое лицо с длинной, седой бородой (которую батя при жизни не носил), опалённой по краям, волосами цвета белее мела по самые плечи; плотнее в плечах, но с очень тощими руками, будто кожу натянули сразу на кости, без мышц, сухожилий, вен и прочего. Голос существа скорее принадлежал не папе Влада, а его деду… от «посетителя» веяло кремнем и серой.

– Вина? – Достало явление из-под стола древний, глиняный кувшин без нанесённой карамели, со следами пальцев гончара, создавшего некогда эту посуду, – знаю, ты не чтишь хмель, сладость дурмана. – Не дожидаясь ответа, налил «батя» алкоголь в два не менее раритетных относительно кувшина кубка, – да беседы без него у нас не выйдет! Помнишь, у классика выведено чернилами – в чём истина? Пей! Такого не найдёшь отныне в бренном мире.

– Вы… ты… – Не мог подобрать слов обращения к собеседнику Влад, – кто?

– Правильный вопрос – половина дела. Да, дорогой потомок, ты правильно понял. Мы весь наш мужской род: и отец, и дед, и прадед в одном лице. Причалили помочь в твоих начинаниях, похвальных рвениях. Секретарём обкома, – усмехнулся гость в рукав длинной рубахи, – мы тебя не сделаем… пустая затея. А изменить жизнь в лучшую сторону, к большим делам – сумеем. Интересуйся! Ты вправе знать о нас, утоли терзания любопытства.

Красильников, решив, что сон весьма интригующий и необычный, отбросил сомнения: отпил вино из бокала. Вкус красного напитка оказался внеземным, едва попав на кончик языка, сразу отправлял в блаженство.

– Каким образом вы можете мне помочь? – Стукнул парень посудой об стол.

– Сразу к насущному? Порадовал, порадовал. Для начала советом: если хочешь чего-то добиться, поставь себе нетленную цель и никогда от неё не отворачивай! Переживания по падшим бабам – непростительная глупость. Подобных появятся сотни, тысячи, если начертаешь отрадную идею.

Влад немного застыдился слов «предка», – «Он обо мне всё знает? Неприятно».

– Например? Какая цель?

– Не перебивай и не торопись, времени у нас много, – указало существо костлявым пальцем на часы. Посмотрев на них, Владислав обнаружил: маятник за стеклянной дверцей качается; как положено, недавно вылетала кукушка, а стрелки замерли на римских цифрах, обозначающих три часа и две минуты утра.

Похожий на отца, слегка поправившись в кресле, продолжил:

– Злато, серебро, женщины, хорошие или распутные, прочие земные сладострастия – неважны. Это есть прах. Появится влияние, хоть небольшие рычаги власти, остальное незаметно приложится. Не сомневайся, потомок.

– Политикой заняться?

– Хмм… нет! – Прорычал гость, – пойди по стопам одного из нас, по пути Велесова Александра.

– В милицию? Я так понял, ты… ну или отец мой, там служил? Был под прикрытием?

– Истину льёшь. Да на службу государеву тебя не поставят: здоровьем не вышел, в армии не служил. Но податься к «лихим людям», как один из нас в своё время – тебе следует.

– Кто меня туда возьмёт? – Захмелел Влад, чему несказанно удивился: «Разве можно так реально пьянеть во сне?», – сам сказал, я здоровьем не вышел. Видел, какие у местных авторитетов парни? Здоровые, спортивные, смелые! А я… я трус…

– Брось заниматься самобичеванием! – словно «Полароид», сверкнули глаза у явления, – ты не из робкого десятка. Разве боязливый человек сможет вести себя спокойно с тем, кто явился к нему из… из другой стороны. Нет! Не может. Робкий человек бросился бы от нас прочь.

Красильников промолчал, слова гостя ему понравились – льстили; явление продолжало:

– До того, что слабый, повторюсь: главное – идея! Внутренний стержень, гибкий, да не ломаемый. Первое – цель и сила духа. Мозгом ты не обделён, тем более, мы подсобим поначалу. Разве не ведомо тебе, что богатырями часто правит далеко не «Святогор» по облику, а человек, чьё здоровье подорвано темницей, каторгой?

– Слышал, конечно.

– Мало ведать, нужно самому судьбы вершить. Сейчас споры поднялись, почему красные у белых Гражданскую выиграли. Потому что идея жила у красных. Пока белые думали, как богатства свои сберечь, имения, слуг, статус… голодранцы, которым нечего терять, но со злостью и идей, шли к победе. Злости в тебе… уж через края льётся, а с идеей поможем.

Гость снова наполнил бокалы вином. Взяв кубок со стола, Влад посмотрел на часы, всё по-прежнему: маятник качается, стрелки не двигаются.

– Ерунда это! – Неожиданно для себя выпалил парень, – я вон сколько читал брошюрки проходимцев, там тоже советы дельные, звучат красиво! На деле, в жизни – бред. Хорошо, есть у меня злость, идея, сила духа, а попал я один на один без оружия, с каким-нибудь здоровенным качком, который отморожен на всю голову! Ему моя идея до задницы, перешибёт меня, мелкого, одним плевком.

– Сим порадовал! – Повеселело явление, – сущие вопросы к месту. Вспомни, потомок, есть у тебя диковинная способность «колючего ока». Позабыл, а оно в тебе живёт, но таится.

– Не припомню, – нахмурился Влад, слегка пригубив вина.

Неожиданно похожий на отца ударил по лбу юнца, отчего последний «провалился» в воспоминания: наяву оказался в детстве.



Маленький Красильников на летних каникулах в деревне у бабушки: он уехал далеко от домика на велосипеде, набрал с горки хорошую скорость, не вошёл в поворот, упал. Из степи к нему бросилась стая одичавших псов. Школьник перепугался, затрусило всего и вдруг откуда-то из живота, его страх поднялся к горлу, затем к глазам, внезапно порыв выплеснулся наружу – на нападающих дворняг. Через долю секунды собаки бросились от Влада в разные стороны. Псы скулили так, будто за каждой из них с палкой гнался суровый хозяин, разбуженный лаем в полночь, после тяжёлого дня. Опасность миновала. Красильников поднял красную «Каму» и прихрамывая, покатил её обратно, в сторону деревни.

Навстречу с плетью в руках нёсся пастух – спешил на помощь ребёнку; едва тот хотел спросить, – «Ты в порядке, хлопец?» – как встретился со школьником взглядом и, отшатнувшись, упал в степную пыль.

– Што? Што у тебя с глазами?! – Прокричал поддатый старик.

Зажмурившись и помассировав веки левой, не ушибленной рукой, Влад ответил:

– Всё хорошо, дедуль! Собаки, видно, вас испугались. – И поволок велосипед к дому.

Подобное происходило с мальчиком ещё пару раз, когда он сильно боялся, но это давно прошло, Красильников совсем позабыл про те случаи.



– Освежил память?! – С нескрываемой гордостью поинтересовался гость.

– Теперь – да.

– Попробуй сей дар испытать на людях, тех, кто крупнее тебя. Если враг не боится, испугайся ты и выплесни робость на него самого! Остерегу: используй силу исключительно в тяжёлом положении, моральная сила, подобно физической – имеет предел! Мы поможем, развить тебе умение «колючего ока». Завтра отправляйся к Патрушеву, намекнёшь полковнику, мол, знаешь, кем отец был. Дальше сам сообразишь.

– Он разве не твой заклятый враг? – Вспомнил Влад, как милиционер дядя Коля гонялся за отцом.

– По легенде – да. По бытию – другом был… более того, он крёстный твой.

– Я крещён?!

– Да. Тогда не афишировали веры, а верили помаленьку. Христиане детей крестили в утайку, мусульмане обрезания делали – сие жизнь. Пора на сегодня расстаться, мы явимся к тебе позднее, главное, окно серое не тронь, да другим не позволяй, пусть остаётся таким, оно ключ к дверям между нами. Пойдёшь к Николаю, склоняйся к тому, что грезишь по стопам бати пойти. Пущай, в бригаду к Субботе тебя определит, сыскарь найдёт способ. Позже мы дополнительно подскажем… не забывай, заклинаю – идея превыше всего! Служить надобно великому, нетленному. До явления.



Влад проснулся на диване в кабинете, услышал: в замочную скважину входной двери вставили ключ. – «Мать пришла! – вскочил он, – блин, приснится же такое! Видать, переутомился. Сколько я проспал? Солнце в зените, вероятно, уже обед». – Владислав спрятал коробок с фотографиями, наградами отца и пистолетом под стол; вышел в коридор, встречать гостей.

Распахнутая дверь послала в квартиру едкий запах вымытых водой с хлоркой ступенек; через порог, держа в руках набитые продуктами авоськи, вошла мама с младшей сестрой (родители развелись незадолго до болезни отца, Влад остался с ним жить, Лена с матерью).

– Фух! – Выдохнула женщина, опустив ношу на пол, – чем у тебя так воняет? Влад, ты пил?!

Парень едва не воскликнул, – «Чего?! Только во сне с покойным отцом! Или…» – Евдокия Павловна продолжала:

– Владик, зачем так?! Для чего государство с пьянством борется? Надеюсь, не на улице бражничал? Ты не трудоустроен до сих пор, с института выгнали… милиция заметит выпивающим, на учёт поставят. – Мать, разувшись, прошла в комнату с серым окном.

Сестра, кинув ранец на тумбочку, шепнула брату:

– Я в зале «Вокруг света» полистаю? Наслушалась в дороге нравоучений, сам с ней справляйся.

– Хорошо, козюля.

Пройдя в кабинет, Евдокия Павловна обнаружила на письменном столе керосиновую лампу и пустую бутылку из-под «Агдама», здесь отчётливо ощущался запах серы вперемежку с керосином.

– Один пил? Что стряслось? – Развернулась женщина к сыну и отшатнулась от него, – глаза… изменились у тебя.

Влад зажмурился, помассировал веки, присел на диван.

– Не выспался просто. Ай… с Настей опять поругались…

– Ой, жалко, – положила мама руку на сердце, – сам, наверное, виноват… Настюша такая девочка хорошая, просто ангелок.

Да, Власова умела вводить окружающих в заблуждение искусно, врала так, что КГБ в её лице потеряло лучшего резидента! Немногие, знакомые с девушкой слишком близко, знали сущность стервы по-настоящему.

Владислав промолчал: объяснять, что случилось, не имело смысла – женщина не поверит его словам, про вечное враньё «ненаглядной», её измены.

– Помиримся, ничего страшного.

– С тобой точно всё хорошо? – Присела Евдокия Павловна рядом со старшеньким.

Красильникова сильно переживала за Влада, боялась: психические отклонения отца могут передаться по наследственной, а сейчас, с парнем явно творилось неладное. Материнское сердце шептало: дело не в алкоголе и не в Насте. Особенно волновала керосиновая лампа на дубовом столе, отчётливо помнила – выбрасывала её больше месяца назад в мусорный бак! Неужели сын копался там или, не дай бог, на свалке за городом? Женщина решила сменить тему, отвлечь первенца.

– Сестра твоя, совсем от рук отбилась! Батьки нет, так хоть ты на неё повлияй.

– Чего натворила?

– В школу ходить не хочет, каждое утро со скандалом собираемся.

– Ох! Я, можно подумать, в её возрасте туда рвался.

– Заявила надысь: «Давай уедим в деревню жить! Не люблю город» – мне кажется, её в школе обижают, сходил бы, заступился… хотя, какой с тебя заступник? Эх, жалко Игорька нету, бравый парень был! Он бы все вопросы вмиг решил. Ты никак навострился куда?

Влада всегда раздражали глупые вопросы: если он переодевается с домашней одежды в уличную, понятно же – собирается уходить.

– Ага, надо по делам.

– Надеюсь, на работу устраиваться, а не вино пить в подворотне?

– Можно и так сказать! – Резко дёрнул парень ворот рубахи, прикидывая в уме, что станет говорить дяде Коле – начальнику милиции города Водопьяновска Ростовской области.




Глава 2. Сирота


Игорь Сиротин вернулся в Водопьяновск осенью 89 – го. Он не погиб в Афгане, подобное случается на войне.

Нет, не томился в плену и не был ранен: тяжело заболел, подцепил неизвестный вирус. Поскольку до дембеля оставалось совсем ничего, да и войска выводили в Союз, бравый сержант скрывал недуг от командиров, переносил болячку на ногах, дабы не загреметь в госпиталь.

Однажды, перед выездом с колонной, боец свалился в обморок, дальше темнота… товарищи в спешном порядке определили Игоря в медсанбат, сами отправились выполнять задание. Ирония судьбы – это спасло жизнь Сироте; рота советских десантников попала в засаду… отсюда и похоронка домой.

На Родине сержант пару месяцев провёл в бреду по госпиталям. Светилы медицины считали, – «Не выкарабкается парень», – но организм молодой, сильный – служивый пришёл в себя. После осаждал военврачей, чтобы скорее выписали, доказывал, – «Я совершенно здоров!» – Оно понятно: если не болезнь, уж полгода, то и больше, как дома отдыхал.

Оказалось, всё непросто, во-первых, – никто не установил, какую именно болезнь перенёс сержант; во-вторых, – возникла путаница с документами. Умереть, оно быстро… «воскреснуть» – не всегда.

Сиротин писал домой, звонил – безуспешно. Пробовал отправлять весточку Власовой, которая обещала ждать из армии и не обозначилась ни разу… ответа не последовало.

Наконец, дембель приехал скорым поездом в родные края, вдохнув полной грудью с орденами летний воздух, Игорь поспешил искать близких. Снова разочарование: мать с отцом съехали, узнав о «смерти» сына. С друзьями тоже облом: кто в армию ушёл, кто учиться уехал и т. д. Оставался Влад Красильников, некогда лучший друг, но… после их плохого расставания на проводах Сироты (из-за Власовой), идти к нему десантник не решился.

Сержант запаса отправился ночевать на вокзал и по дороге, на свежевыкрашенной автобусной остановке встретил школьную учительницу, Ларису Ивановну. Она, словно родного, приобняла воспитанника, расцеловала, искренне радуясь встрече и «воскрешению» парня. Приютила на ночь, помогла через бесчисленное количество знакомых отыскать, куда переехали родители Сироты.

Игорю, при прощании со спасительницей, стало невольно стыдно за школьные годы, когда трепал нервы Ларисе Ивановне. – «Да! Учителя-педагоги, вы многому научили, всегда помогали и до последнего вздоха, не бросите нас, непутёвых!» – подумал дембель, махнув пожилой даме голубым беретом из форточки красного «Скотовоза».



Афганец пылил ботинками по деревенской дороге: душа кричала, радость предстоящей встречи с родными выхлёстывалась наружу, не сдержался – запел.

Не успел Игорь сориентироваться, постоянно вглядываясь то в мятую бумажку с адресом, то в таблички домов по улицам, как из-за спины на него с криком набросились. Сержант её не увидел сперва, почувствовал – мать!

– Я знала! Знала, – плакала, относительно молодая женщина, – ты жив! Столько времени у окна простояла, ждала, вот-вот сынок объявится… отец, тот не верил, говорил мне, старый дурак: «Смирись! Крепись… сын погиб Героем!» – А я ждала… ждала и дождалась.

Давали аккомпанементы радости их встречи всё: ветерок, солнце, небо; дворовые собаки, сбившись вокруг Сиротиных, игриво виляли хвостами, прыгали. Одна старушка, пришедшая к уличному колодцу посреди деревни, уронила вёдра, расплескав воду. Бабушка прислонила морщинистые ладони к лицу, заплакала. Она поняла суть происходящего – восторг солдата и его матери, вспомнила схожий эпизод из далёкого, Победного 45 – го. Когда после полученной похоронки, летом, в эту самую деревню вернулся её сын, без руки, израненный, зато живой.

Мать не отходила от Игоря целый день. Ночью, когда захмелевший от вечернего застолья с отцом и доброй половиной колхоза сержант лёг спать, женщина оставалась возле его кровати: тихо напевала колыбели, поглаживала по волосам, поправляла одеяло. До конца не верила в счастье – молитва услышана.



Дембель быстро освоился в деревне, почти не отдыхал, хотя родители уговаривали, – «Нет, спасибо! В Госпитале належался».

Устроился работать с отцом в поле. Невзирая на перенесённую болезнь, Игорь, трудившись на свежем воздухе, быстро набрал форму, хоть снова в бой.

Могучие широкие плечи и мускулы афганца ростом 190 сантиметров приняли прежний, грозный и красивый вид, в карих глазах заблестел радостный огонёк жизни, отросли густые русые волосы. В колхозе Сироту прозвали – «Илюша», по аналогии с русским богатырём, за его огромную комплекцию, большой кулак и сорок седьмой размер ноги.

Деревня афганцу нравилась: хорошие люди, просторный дом, небольшое хозяйство; красивые девушки, отзывчивые товарищи. Тем не менее через полгода «заныло под ложечкой», молодой ведь, тянуло в город, «покорять вершины». Распрощавшись с родителями, обещая часто навещать, Сирота отправился в Москву, благо, списался недавно с сослуживцем: тот звал к себе, обещал помочь устроиться.

Реальность обернулась иной – столица не оправдала надежд Игоря.

Меньше трёх лет не был в Союзе (деревню не брал в счёт), а так всё изменилось! Чего греха таить, Сиротин надеялся если не на почести, за службу Родине, то хоть на элементарное уважение… к нему же в большинстве своём, люди относились нехорошо, – «Мы вас туда не посылали!» – то и дело твердили афганцам зажравшиеся на волнах перестройки спекулянты, братки, красавицы.

– «Верните меня в мой Афган!» – стало душевным девизом Игоря в Москве.

Если иные граждане и относились к бравому десантнику нормально, то после знакомства, когда узнавали, что воевал, обязательно спрашивали, – «Ты убивал людей? А много? Тяжело стрелять в человека? Снятся загубленные души?»

Почему подобное всех интересует? Ответа сержант найти не мог. – «Какая вам разница? Что за мода доставать неудобными вопросами? Захотят – сами расскажут! А нет – так не лезьте в душу!»

Разумеется, Игорю приходилось убивать на той войне. Снились ли ему застреленные недруги или бои? Нет, к счастью – нет. Где-то слышал: лет через десять – двадцать, начнут мучить кошмары, а пока молодой, нечего переживать раньше времени. Правда, десантник запомнил первого поверженного «духа». Они спорили с ребятами, кто раньше из них это совершит, сколько врагов «нащёлкает» в раскалённых горах… пари выиграл Сиротин. Совесть не грызла, произошло всё на посту, в первом карауле: заметил движение в темноте и нажал на спусковой крючок. Расстояние неблизкое, опыта стрельбы мало, плюс сумерки, а попал! И наповал. Прапорщик тогда похвалил его, сказал, – «Не переживай, если бы не ты его, то он тебя и половину роты вдобавок».

Утром, когда Игорь подошёл близко к трупу «духа», немного пошатнуло. Тот лежал на камнях, с открытыми глазами, в неестественной позе; ветер беспокоил одежду убитого, песок на лице мертвеца… именно этот момент отпечатался в памяти сильно. Нет, жалко не было, просто испытал ранее неизведанное чувство, понять которое может лишь тот, кто прошёл через подобное.

Выбор у Сироты оставался невелик: продолжить жить в Москве и примкнуть к бригаде афганцев; вернуться к родителям, либо на малую родину – в Водопьяновск. Игорь избрал последнее. Тянуло именно туда, где родился и вырос, да и не нравилась сержанту столичная суета, столпотворения. Дома – самый раз! Не дыра, но и не миллионник, население более двухсот тысяч человек, полным ходом идёт расширение, процветание.

Проблема одна – к кому ехать? Родители в деревне, с друзьями давно не списывался, наверное, мало кто знает, что он жив. – «Да ладно! В Москве не пропал, дома и подавно устроюсь!»



Игорь лежал в постели с Настей Власовой: обнажённые тела обдавал лёгкий, майский сквознячок – девушка прислонила голову к могучей груди десантника, гладила его, что-то шептала, он не слушал.

Сирота вернулся в Водопьяновск месяц назад, в начале апреля 1990 – го года. Сориентировался быстро, нашёл подработку на некогда одноклассника, ныне кооператора, охранял того от местной шпаны, которая массово принялась играть в мафию. Проблем со вчерашними школьниками у сержанта не возникало, одна его богатырская внешность решала многие вопросы. Однако с теми, кто пришёл к шефу неделю назад… лучше не шутить. Времена нынче сильно изменились, кооператоров, недавних «спекулянтов», в народе не любили, в том числе и милиция, потому за них особо не впрягались. Вот и доили братки всех, кто занимался тем, что приносило прибыль «не за станком».

Начальник Игоря, делиться «честно заработанным» не желал, из-за чего неделю назад «неожиданно» пропал средь белого дня. Сиротин понимал в чём дело – не дурак. Знал и другое: проблемы с людьми в спортивных костюмах могут возникнуть из-за шефа и у него, отчего решил уехать на некоторое время в холодные края, подзаработать деньжат заодно. Нельзя сказать, что прошедший Афган десантник боялся кого-то или чего-то, просто с явлением «рэкет» и его яркими представителями раньше не сталкивался, а разум подсказывал – лучше не стоит… по крайней мере, в одиночку против банды не попрёшь… не кино ведь.

Сирота снял небольшой домик на окраине Водопьяновска возле Дона, где потише, чтобы переждать недельку-другую до отправки на север. И здесь снова ирония судьбы: вышел вечером пройтись вдоль реки, услышал женский крик – в камышах трое парней стараются взять силой девушку. Остаться в стороне от рождения справедливый Игорь не мог. Ввязался в драку… как ввязался? Раскидал троицу в разные стороны меньше чем за минуту. Спасённая девочка, придя в чувства, схватила афганца под руку и крикнула, – «Бежим!»

Преодолев с километр, остановились отдышаться, тут-то и заметил дембель, кого спас.

– Настя?! – Воскликнул сержант.

– Мы знакомы? – Всмотревшись в лицо спасителя, Власова опешила, – Игорь?! – Она считала его погибшим.

– Я…

Анастасия бросилась на шею к тому, кого обещала ждать из армии, расцеловывала.

Несмотря на смертельную обиду, Сиротин не удержался! Столько раз в армии, представлял себе момент встречи с «неверной», думал, он ей всё выскажет, то и влепит пощёчину, а здесь… не устоял. Страсть взяла накопленное.

Ближе к утру, под концерт сверчков и лягушек с Дона, Игорь решился спросить:

– Почему так, Настюш? Хоть бы написала: «Прости, два года слишком много», знаешь, насколько сложно, когда ты там, а тебя бросают? Парни стрелялись из-за подобного. Это, когда ты на гражданке, тебя кинули, оно неприятно, но… напился, погулял, нашёл другую и плевать! А там… там тяжело.

Власова начала оправдываться в своей манере, мол, – «Мы переехали, навалились большие проблемы и прочее».

– Ты знаешь, как я ревела, когда на тебя похоронка пришла? – Подняв голову и посмотрев прямо в глаза Сироте, нагло соврала Анастасия, – под поезд хотела броситься… девчонки успели оттащить. Так убивалась…

– Правда? – Усомнился Игорь, мягко говоря, не без причины.

– Серьёзно! Я теперь другой человек. Сама, когда вспомню, какой стервой была… жуть. Настолько стыдно. С вами подло поступала, с тобой, Владом…

Услышав имя друга детства, афганцу стало неловко: кольнуло в сердце, мигом перед глазами пролетели картинки из прошлого, связанные с Красильниковым, – «Он, наверное, не знает, что я жив».

– Ты с ним общаешься? С Владом.

– Фу! Нет. – Сморщила носик Настя.

– Почему: «Фу»? Хороший парень, увидеться бы… извиниться за минувшее.

– Если честно, я с ним давно не говорила. Знаю, когда похоронка пришла на тебя, «Маляр» сильно расстроился, напился, плакал… не так, как я, конечно…

– Неудобно мне перед ним, – перебил Сирота девушку, – по-хорошему, надо встретиться, поговорить, не пацаны уже. Недосказанность терзает душу. В целом расскажи, как он поживает?

– Да сдался тебе этот лопух.

Игорь строго посмотрел на Власову.

– Хорошо! – Недовольно вздохнула она, – отец у него умер больше года назад, Влад в его квартиру переехал, я, кстати… – Анастасия оборвалась на полуслове, едва не выболтав, что жила с Красильниковым некоторое время.

– Что, ты? – Насторожился Сирота.

– На похоронах отца присутствовала.

– А-а. – Успокоился десантник, – что ещё нового у него?

– Ой! Он сейчас с рэкетирами трётся, у Субботы, авторитета, в шестёрках ходит, типа: «подай-принеси-отвали». Такого важного из себя строит, ты что, мафиози, блин. Фамилию сменил на Велесова, хочет, чтобы его Велесом звали. Как был лопухом никчёмным, так и остался! Кто его станет называть таким, броским прозвищем?

– Суббота он кто? – Игорь подумал: не его ли ребята наехали на шефа?

– Ну-у… тот крутой мужик. Авторитет сильный, в городе с ним считаются. Слухи ходят, что Забродский побухивать стал прилично, но всё равно, лучше не связываться: его шайка – отмороженная наглухо. Кстати, раз уж затронули тему…

– Что?

– Те парни, которых ты отметелил, отпетые уроды… они входят в группу «гулаевских». Тоже ребята не последние в Водопьяновске.

– К чему клонишь? Думаешь, я за тебя постоять не смогу? – Бравировал Игорь, хотя прекрасно всё понял.

– Не сомневаюсь! Тем не менее нам бы лучше уехать куда на некоторое время.

– Я на север собрался, завтра вечером поезд, – начал сбивчиво тараторить сержант, – сослуживец пригласил, там общагу дают, платят хорошо, хотел тебе предложить…

– Согласна! – Недослушав, поцеловала Настя Сироту, – поедим вместе.

«Может, она взаправду изменилась? Выросла?» – Подумал Игорь, а когда Власова заснула, долго размышлял о прошлом, Владе, школе, о той, кто сейчас сопит на его груди.

Странно, Настя – обычная девушка, далеко не красавица (и не уродина), ничем особенно не выделяется среди тысяч советских женщин: рыжая, карие глаза, острый нос, узкие губы; невысокая, среднего телосложения; груди почти нет, правда, ягодицы здоровые и ножки ничего… но к ней яро тянутся парни. Сколько у неё их водилось в школе? Сиротин, классе в девятом, нашёл дома у Власовой тетрадь, там подобно парням-ухарям у девочки хранился список тех, кто в неё влюблён, с кем целовалась, встречалась… их оказалось столько! что Игорь Анастасию тогда чуть не ударил. Ох и набил он кулаки, идя по этому списку. Одного Влада не тронул, рука не поднялась, да и знал Игорь, что Настя с «Маляром» крутила: она всегда, как в седьмом классе у них появилась в школе, между друзьями, выросшими с пелёнок, стояла. Что же к ней тянуло и по сей день манит молодцев? Вопрос риторический, Анастасия сама не знала точного ответа. Вероятно, интересный характер, мистическая, роковая харизма. Да, если Власова с неким парнем была тет-а-тет, чтоб поблизости не единой, посторонней души, то девушка преобразовывалась в лучших: друга, собеседника, любовницу и т. д. Кружила голову хлеще истребительной авиации… словно наркотик. А каждый наркотик имеет свойство втягивать и губить. Так и с Настей: стоило очередному «неповторимому» узнать её получше – он приходил в ужас. – «Такого не может быть!» – кричали десятки юношей, когда узнавали, что помимо них, у Власовой целый взвод тех, кого она «искренне любит».

Утром Анастасия отправилась домой, взять некоторые вещи в дорогу – оно понятно. Договорились с Игорем встретиться непосредственно перед поездом.

– Тебе билет взять?

– Сама куплю! – Чмокнула Настя Сироту в губы, – люблю тебя! Всё, до вечера, без меня не уезжай!



Афганец не находил себе места: ни сиделось, ни лежалось, ни елось и не пелось, – «Скорее бы вечер!» – торчать на месте он не мог, потому отправился на вокзал.

Рейсов до нужного города, к счастью, оказалось много: в пять вечера, девять, одиннадцать. – «Можно не переживать! Если любимая и опоздает на первый состав, второй, то к третьему точно успеет! Она такая клуша у меня, долго собирается». – Нежно думал Сиротин.

Десантник бродил по вокзалу взад-вперёд, настроение отменное! Сильнее оно поднялось, когда приметил: из поезда вышел солдат в парадной форме, ему навстречу бросилась красивая девушка. – «Неужели кто-то дождался парня из армии? Может, сестра? Ан – нет! Целуются. Да, брат-дембель, ты и представить не можешь, насколько тебе повезло – редкий случай». – Восхищался Игорь.

Грустить, потом и тревожиться, «Илюша» начал, когда Власова не появилась ни к пяти, ни к девяти часам. Но не отчаивался, имелся рейс на одиннадцать. – «Вдруг что-то произошло? Может, те уроды, что в камыши её тащили, подкараулили возле дома? Почему я согласился отпустить милую одну?! Идиот».

Сержант отправился к таксофону, набрал номер «Скорой помощи», когда трубку сняли на том конце, резко сбросил и ввёл цифры Анастасии (хитрость халявного звонка тех лет), благо, она его оставила.

Ответила мама Власовой, Игорь узнал женщину по голосу.

– Добрый вечер, тёть Ир… скажите, Настя дома?

– Кто спрашивает? – Недовольно донеслось из динамика.

– Одноклассник.

– Нету её, ушла недавно.

– Куда? – Отлегло от сердца у Сиротина, подумал: к нему на вокзал.

– Кто её знает? Я давно не слежу, толку нет. Уехала с каким-то Нуриком или Мариком, пьяная пришла на десять минут, что-то взяла из своей комнаты и укатила, сказала: завтра вернётся, а там…

Афганец недослушал: впечатал трубку на место и со всей силы стукнул по телефонному аппарату левой рукой – могучий кулак смял сталь, посыпалась мелочь.

– Хулиганим? – Раздался голос со спины, развернувшись, Игорь увидел милиционера, – пройдёмте.

– У меня поезд вот-вот отходит.

– Ничего-ничего. – Потянулся патрульный к руке нарушителя, – мы для тебя его придержим, специально.

Сирота, обычно спокойный и справедливый, не сдержался – ударил представителя власти в печень: тот рухнул на землю.

Оттащив служителя порядка за телефонную будку, Игорь схватил свою сумку и побежал к подходящему поезду, хорошо, на улице стемнело, да и состав стоит всего три минуты.



Традиционно взяв себе чая, десантник смотрел сквозь окно на огни покидаемого им Водопьяновска. Злоба раздирала: «Как я мог ей поверить?! Что изменилась, стала другой, ведь сотни раз наступал на её грабли… да и чёрт с ней. Найду себе нормальную, порядочную невесту, такую вон, как та, что парня на перроне из армии ждала».

На севере работа оказалась нелёгкой, зато доходной. Главное, коллектив хороший, дружный. Игорь поначалу полностью отдавал себя труду, пахал сверх нормы – забывался. Через некоторое время отошёл, познакомился с хорошей женщиной, про Настю почти позабыл. Потому решил задержаться в холодных краях намного дольше, нежели планировал изначально.




Глава 3. Суббота


Начало лета 89 – го давало о себе знать: солнце припекало, духота, горячие порывы ветра бросали в лицо мелкий песок, который противно скрипел на зубах, – «Стоило очки надеть!» – недовольно пробурчал Красильников.

На деле Влада тревожило иное: он второй час кружил возле здания МВД Водопьяновска (в народе «центровое»), стараясь подавить «второе Я», то нерешительное, трусливое, мешающее по жизни. Хотелось окончательно избавиться от него, чтобы внутри осталось «альтер-эго» – сильное, волевое, бесстрашное.

– Как ты собрался становиться кем-то влиятельным, чтобы о тебе услышали не раз, если элементарно стесняешься зайти к начальнику милиции? – Шептал парень под нос.

Решил поступить как в детстве, когда страшно прыгнуть с высокого обрыва в озеро, но на тебя смотрят девочки, приятели и нельзя «ударить в грязь лицом» – ты разгоняешься, ни о чём не думая, не давая страху овладеть собой и… прыгаешь!

Сжав кулаки, Влад уверенно направился в отделение.

На проходной его окликнул молодой прапорщик, почти спящий посту.

– Вы к кому, гражданин?

– К полковнику Патрушеву Николай Васильевичу. – Чётко выговорил Владислав, боясь, что робость вернётся и он начнёт заикаться.

– Уже генералу, – зевнул недовольный милиционер, – слушай, парень, может, тебе к Бакатину сразу? Чего мелко так? Всего лишь к начальнику милиции города. – Ухмыльнулся служивый.

– Мне по важному вопросу! – Приблизился хлюпик к посту.

– У генерала дел больше нет, как твои умозаключения выслушивать. Может, мы, чем сгодимся? – Кивнул сотрудник на подошедшую к посту девушку с погонами лейтенанта.

Красильников дал волю до того сдерживаемой трусости (согласно советам «явления»), поднял его от живота и пустил к глазам, «стрельнув» ими в прапорщика. Подействовало! тот вздрогнул и выронил из рук карандаш, который звонко ударился о половую плитку.

– Скажите: к нему пришёл… – Влад немного задумался, – Велесов… Владислав Александрович, крёстный знает.

– Хорошо… сейчас доложим! – Кивнул прапорщик коллеге, та куда-то отлучилась и, вернувшись через минуту, с натянутой улыбкой сказала:

– Вас ждут, проходите, пожалуйста. Второй этаж, налево, там уточните.

– Благодарю, товарищи милиционеры.

Когда Влад скрылся за поворотом на лестницу, дежурный прошептал лейтенанту:

– Ты видела? Чего у него с глазами? До дрожи… сам из себя мелочь, а взгляд… я чуть не крикнул.

– Да, – согласилась девушка в погонах, – безумные глаза, хочется одновременно и смотреть в них, и отвернуться, «распутинский» взор, жуть.



Генерал опешил, когда сотрудница назвала ему фамилию неожиданного посетителя – Велесов. Чутьё сыскаря, выработанное десятилетиями, подсказывало Патрушеву цель визита сына тайного товарища.

– На ловца и зверь бежит? – Растерянно пробормотал Николай Васильевич.

– Виновата, не расслышала. – Неуверенно переспросила лейтенант.

– Говорю: пускай немедленно пройдёт ко мне… немедленно!

– Слушаюсь.

Пуще удивился генерал, когда юный гость без прелюдий озвучил причину своего визита. Другого бы, Патрушев послал куда подальше не думая, но, во-первых, – перед ним как-никак крестник, который откуда-то знает, чем на самом деле занимался его отец; во-вторых, – руководству милиции, позарез требовался агент среди вконец обнаглевших, растущих словно грибы после дождя, вымогателей.

– Откуда говоришь, – поднялся Патрушев с буржуйского кресла, – знаешь, кем был Сашка?

Влад перевёл взгляд с портера Горбачёва на стене и тщательно рассмотрел собеседника. Давно не видел дядь Колю, тот за десять лет практически не изменился: высокий, худой, плотно сбитый, с превосходной офицерской выправкой. Кажется, возраст оставил служивого в покое после сорока пяти: мужику далеко за пятьдесят, а внешне, нисколько не менялся с годами, не старел.

– Я не говорил. Отец, страдая умом последние годы, рассказывал: никакой он не катала, не урка, а сотрудник органов под прикрытием, – приврал слегка парень. – Конечно, не верил ему, думал – болезнь. Мало ли что расскажет человек с психическим расстройством? Вчера перебирал вещи дома, наткнулся на тайничок, там коробка с фотографиями, наградами. – За пистолет Красильников разумно умолчал.

– И всё? – Хитро прищурился генерал-майор, – ла-а-дно, знаю про наградной, пусть первой тайной нашей останется. Иное говорил батя?

– Якобы вы меня крестили…

– Да, было дело, было… чистая правда.

Николай Васильевич полез в верхний ящик стола, достал оттуда сигареты.

– Куришь? – Бросил хозяин кабинета раскрытую пачку «Мальборо» на стол.

– Нет, спасибо.

– Правильно! сам я бросить не могу, здоровье требует давно. Жена ругает, а я не могу, вот на работе накуриваюсь, уже и перешёл на «фильтры», говорят, не так вредно… всё равно тянет на крепачок, «Беломора» бы или лучше самосада, как батя мой делал. Затяну, ты не против?

– Нет, что вы.

Патрушев открыл окно душного кабинета, в него ворвался лёгкий, не спасающий от жары ветерок. Генерал рассмотрел крестника: невысокий, темноволосый, щуплый парень с серыми глазами – ничего особенного, таких в школах, технарях и институтах вечно обижают, отбирая деньги на обед или заставляя делать за хулиганов курсовые. Правда, взгляд… необычный, бездонный взор: глаза Влада отпугивали и манили одновременно.

– Какой у тебя рост, сынок?

– Сто семьдесят два сантиметра, вес не вспомню, примерно шестьдесят килограмм.

– И ты хочешь с такими параметрами влиться в ряды мордоворотов?

– Мал да удал! – Бодро ответил Красильников, до капли прогнавший трусость, – отец ниже был.

– Правда, твоя правда. – Вернулся дядя Коля в кресло, – с кем именно желаешь… подружиться?

– Забродским.

Ответ удивил генерала, не из-за того, что крестник назвал имя самого «отмороженного» и влиятельного авторитета «новой волны» в городе, а потому что именно к Субботе, Васильевич и планировал внедрить агента.

– Выбор рискованный – да верный. – Выпустив дым колечком, ответил милиционер, – есть информация: Валера последнее время начал злоупотреблять алкоголем, теряет бдительность – это нам на руку.

Влад мочал.

– Хорошо, у стен тоже уши есть, – задумался дядя Коля, – вечером, часикам к семи подъезжай ко мне на дачу, это на «Родине». Знаешь где?

– Конечно.

– Там и обсудим детали, рядом пруд хороший, как раз нашёлся повод порыбачить, то уж полгода собраться не могу. Ты, кстати, уважительно к рыбалке относишься?

Красильников пожал плечами:

– Если клюёт, то нравится, если нет, тогда не особо.

– Ну-у… компанию составить можешь! Жди меня там, на пруду в беседке или рядом, найдём друг друга.

– Не прощаюсь.

Молодой человек вышел, плавно и бесшумно затворив за собой дверь (обычно та скрипела). Генерал, выпив пятьдесят миллилитров коньяку, постарался отогнать навеянные крестником воспоминания о далёкой и лихой молодости, ведь до вечера нужно освоить немало бумажной работы.



Влад вернулся домой, плохо представляя, чем скоротать время до предстоящей с крёстным встречи. Подошёл к серому окну, бросил сквозь него взгляд на депрессивный пейзаж.

– Ничего за тобой не меняется! – Выдохнул парень.

За железной дорогой, через слой пыли на стекле виднелась вытоптанная грибниками дорожка, она змейкой тянулось до лесополосы к горизонту: если пойти по ней, можно на срез выйти к садам силовиков «Родина». Красильников решил не просиживать в душной квартире, отправиться пешком именно по той тропе, которая годами вселяла, помимо меланхолии, надежду – путь к лучшей жизни.

Дорога до садоводческого товарищества занимала не менее двух часов быстрым шагом – это не пугало Влада: он целиком погрузился в мысли. Фантазия, свойственная людям его возраста, рисовала перемены, красивую жизнь: вот станет он членом группы Субботы, быстро поднимется среди братвы, его зауважают, начнут относиться с почтением, знакомые примутся просить помощи.

– Стоп! – Сказал парень, – надо завязывать с воображением. Жить настоящим, строить планы лишь холодным расчётом, а мечты, они имеют свойство сбываться, только не так, как представляется. Отныне лишь реальность и практичность. Прошлого Влада больше нет и не появится никогда! – Пообещал себе Красильников.



Патрушев прибыл в обозначенное время – хоть часы сверяй. Переодетый в рыбацкий наряд, в забавной шляпе, с удочками и рюкзаком, генерал выглядел иначе: не напоминал грозного милиционера, которого в отгремевшее время боялись отпетые бандиты. Он походил именно на дачника-рыболова.

Первым делом, Влад взял у дядь Коли бутылку с водой, его запас закончился, а жара только-только начала спадать и пить хотелось жутко! уже планировал утолить жажду из пруда.

Разложили удочки, развели огонь и, сделав импровизированный стол из прессы прошлых лет, Николай Васильевич с крестником устроились на рыбацком мостике: тихо обсуждали предстоящие дела. Со стороны они походили на отца с сыном – ничего подозрительного.

Говорили долго, иногда спорили, в конце концов, придя к согласию и построению первичного плана вербовки Красильникова в бригаду Забродского. В целом, несмотря на статус деловой встречи, обоим рыбалка понравилась! Словно правда, родные люди вырвались среди суетных рабочих дней на отдых… хотя, с религиозной точки зрения, они и есть отец с сыном – крёстные.

Палево отступило, заиграл оранжевый закат на горизонте, от воды потянуло приятной прохладой, запахом ила; пели степные птицы, зашумели лягушки – красота! Ещё бы не мешали проклятые комары, тогда совсем сказка.

– Почему Суббота? – Поинтересовался Влад, когда они с генералом закончили рыбачить и устроились за «полевым столом» из старых газет, – раньше думал, фамилия схожа кличке, оказывается, нет.

– Всё просто! – Улыбнулся Николай Васильевич, пытаясь отыскать на дне рюкзака бутылку с водкой, та не попадалась, милиционер занервничал: «Неужели жена нашла и изъяла? нет, вот она!» – Когда он был законопослушным гражданином, честно трудился на заводе, то имел привычку по субботам, громко напевать песню Харитонова: «У каждой работы имеется срок. Суббота, суббота – хороший вечерок!» – так и приклеилось прозвище.

– Никогда бы не догадался.

– Ладно, на сегодня о делах закончим… я, честно, давно не отдыхал – дай хоть вечер скоротать душевно. Сейчас ухи наварим, да под водочку – эх!

– Нет, спасибо! – Сморщился Красильников.

На самом деле, генерал сам не особо хотел пить, на завтра день предстоял сложный, а годы не молодые: лёгкое застолье с вечера, даёт о себе знать с утра далеко не слабым похмельем. Сыскарь хотел специально напоить крестника, посмотреть на его поведение, развяжется ли язык? Это для Патрушева очень важно, старая привычка.

– Не обижай старика! – По-простецки развёл руками и наделано обиделся Николай Васильевич, – не заставляют тебя напиваться… так, для души – по ма-лень-кой! Один пить с детства не могу… ну, в смысле, не с детства, с юности. Заночуешь у меня на даче, места много. Утром, правда, придётся порознь расставаться, ну тут электричка рядом останавливается.

– Ай! – Сдался Влад, – если немного, я не могу по половине стакана пить, как отец.

Согласно традиции: «выпьем чуть-чуть», закончилось приличным излиянием. Однако поведение сперва выпевшего, потом перебравшего Влада, полностью успокоило генерала. Парень стал болтлив, да говорил он про всё что угодно, кроме того, чего рассказывать нельзя категорически, хотя Патрушев и старался задать вопросы с подковыркой. – «Надёжный агент, весь в отца!» – Пришёл к выводу Николай Васильевич.



Патрушев имел огромный опыт по внедрению сотрудников милиции (в том числе нештатных) в бандитские окружения различных степеней опасности. Проведя несколько бессонных ночей за документами, донесениями, рапортами, всем, что сумел нарыть на Субботу, генерал решил пойти на достаточно рискованный шаг… Влад согласился. Исходя из личности, психологии и анализа поведения Забродского, Николай Васильевич придумал дерзкую легенду: не скрывать от авторитета, что начальник милиции Водопьяновска является крёстным хлюпика. Разумеется, с большими изменениями: будто генерал с детства дружил с матерью вербуемого, крестил его, но потом отец мальчика пошёл по наклонной, связался с бандитами, находился в розыске, оттого общаться с домом Красильниковых Патрушев перестал. Поскольку Александр Алексеевич ныне умер, они снова стали налаживать отношения.

Риск велик, но расчёт оказался верным. Суббота не являлся вором или блатным, от тюремных традиций открещивался и-и, считал, наоборот, с ментами не то что ни нельзя иметь дел, напротив, нужно дружить. Это сыграло главную роль в приближении Влада к преступному авторитету, хоть не сразу, нелегко.

На Забродского устроили облаву, арестовали, начали фабриковать дело, сумели убедить Валерия Кирилловича: ему светит долгий срок. Связь с внешним миром бандиту полностью оборвали, благо, в конце 89 – го милиция не находилась в том положении, которое ей предначертано в начале 90 – х.

На одном из допросов Субботы, когда другие кабинеты оказались заняты, милиционеры втащили в комнату с Забродским побитого Влада. Понятно, ни дознаватель, ни следователь, не знали – это подстроено генералом; оттого для них Красильников являлся настоящим нарушителем – избили его не понарошку… куда деваться? Сам подписался, насильно никто не тянул.

Всех сотрудников, «внезапно» вызвали к приехавшему в «Гулаевское» ОВД начальнику милиции города. Поскольку Суббота надёжно прикован к специальному крюку в стене, а хлюпик находился в весьма помятом состоянии, дознаватель и сержант, закрыв кабинет на ключ, со спокойной душой побежали на «аврал».

Между арестантами, в захламлённом и ставшем на время тихом кабинете, завязалась беседа, просто, ни о чём. Валера поинтересовался, – «За что взяли, кто такой? Много светит?» – Влад, ответив на поставленные вопросы авторитета, сделал самонадеянный вид и с гордостью добавил:

– Ничего. К вечеру, а то и раньше, меня отпустят, извинятся! Есть у меня родня там, – Красильников поднял глаза к потолку с трещинами в паутинку.

– Да? – Удивился Суббота, – знаешь, кто я?

Влад всмотрелся в лицо собеседника: крупный мужчина, бритоголовый, круглое лицо, нос картошкой, раньше, видимо, был прямым, но из-за бесчисленных драк и переломов, вмялся и сделался курносым. Карие глазки маленькие и злые, по сломанным ушам легко определить – из борцов.

Молодой задержанный пожал плечами:

– Нет, не видел вас раньше.

– Сделаешь дельце по-братски для меня? Тогда узнаешь. Нет, ничего криминального, не подумай.

– Слушаю.

– Адресок запомни, да что там сказать надо… всё. Если выйду отсюда – отблагодарю. Договорились?

Конечно, Валера не доверял новому знакомому, знал: тот может быть подсадным… плюс менты так «удобно» свинтили. Вообще, авторитет мало кому верил, но и выхода другого не оставалось. Срок светит реальный, а этот парень – последний шанс передать спасительную весточку на волю. Суббота раскинул мозгами, – «Если подсадной, что с того? Мне один ляд светит не меньше пятёрки! Но вдруг правда залётный фраер с крышей „наверху“? Тогда он последняя надежда отсюда выйти». – Утопающий за соломинку тянется.

– Меня там на перо не посадят? – Сделал Влад недоверчивое лицо, когда выслушал словесное послание от Кирилловича на волю.

– Нет – гадом буду! В крайнем случае скажешь пароль и, передашь вдобавок: «Если меня кто из вас шавок тронет, Суббота на ремни порежет, лично».

Разбухшая после недавней течи в крыши дверь кабинета со второго рывка отворилась, внутрь зашли дознаватель и некий майор. Увидев одиноких арестантов, старший милиционер выругался непечатным словом.

– Вы совсем офонарели?! Субботу оставили с залётным хулиганом без присмотра! А если он чего шепнуть успел?! Да я вас!

– Виноват, товарищ майор! – Стал оправдываться дознаватель, – генерал срочно вызвал!

Начальник ударил по столу и крикнул на задержанных:

– Успели сговориться?!

– Я?! С этим лопухом? – Показательно сплюнул на линолеум рэкетир, – за кого меня держишь, начальник?

– Щас зубами харкать будешь! – Приблизился майор к авторитету и ударил того в живот, – за что молодого взяли?

– Вино пил между гаражей… в рабочее время, не трудоустроен, не учится, оказал сопротивление при задержании, оскорблял… пришлось применить силу, сами видите.

– Силу? Правильно! Аналогичная шваль только язык кулаков и понимает, благодарность объявляю! Сопляка заприте куда-нибудь, накиньте ему по полной катушке и, чтоб не вышел за ворота подольше! Вдруг успели сговориться? Всё, я «на ковёр» к Фомину.

В кабинет зашёл сержант, по приказу дознавателя набросил на Влада наручники и вывел из кабинета. Перед тем как скрыться за дверью, Красильников успел посмотреть в глаза Субботе и подмигнуть, мол, – «Не волнуйся, всё сделаю», – тот плавно кивнул в ответ, что означало, – «Верю, спасибо».

Майор Паневич, злой и ненавидимый всеми как коллегами, так и контингентом, серьёзно планировал закрыть Влада надолго, только уже через два часа, начальник «Гулаевского» отделения полковник Фомин, дал приказ, – «Освободить парня».

Паневич хотел возразить, да недовольный начальник прервал его:

– Приказ генерала! Выполняй.

– Слушаюсь.

Ни майор, ни полковник, конечно, не подозревали: произошедшее сегодня в их отделении – хорошо спланированная акция по внедрению агента в преступную среду. Через два дня отпустят и Забродского, план удался – авторитет подумал: его дело развалилось именно из-за хлюпика, передавшего нужные сведения, правильным людям.



Суббота слово сдержал: отблагодарил Влада денежно, позвал того на роскошное застолье, представив своим первым помощникам в делах рэкетирских, как личного спасителя. После посиделок в «кооператорском» ресторане, Валера пригласил Красильникова продолжить возлияние дома у последнего, наедине. Парень заинтересовал авторитета, особенно деталь, – «Кто именно наверху есть из родни у сопляка? В легавых или по партийной линии?» – Место распития выбрал неслучайно, хотел посмотреть, где живёт Влад, с кем?

Забродский удивился: Красильников обитал один в весьма просторной квартире – это могло пригодиться! кому пересидеть ментовский шухер, кого спрятать от «коллег». Суббота не решил: брать потихоньку парня к себе, знакомить с делами или не стоит? Пока всё, что бандит узнавал о Владе, говорило одно – брать, несомненно.

Расспрашивая в перерывах между рюмок о жизни Красильникова, Валера постепенно приблизился к главному вопросу, – «Кто тебя отмазал в ментовке?» – парень долго мялся, якобы не хотел говорить, в итоге под напором авторитета, сознался.

– Патрушев.

Суббота потерял дар речи, потом громко выругался: аж задрожали стёкла серванта с хрустальной посудой внутри.

– Да ладно! Ты не шутишь, за базар в ответе?

– Только Валер (они перешли на «Ты», пили на брудершафт), пожалуйста, никому…

– Ты о чём? Я могила! – Главный рэкетир Пролетарского района не мог поверить: если Влад сказал правду… значит, парня обязательно надо «обработать» и поставить на свою сторону, аккуратненько, – кто он тебе?

Красильников поведал вымышленную легенду: Николай Васильевич – крёстный, маму Владислава любил страстно в молодости и-и, возможно, генерал – его настоящий отец, так как защищает яростно.

– Чего ты по их линии не пошёл? Не учишься, не работаешь? – Решил получше прощупать нового знакомого Валера, всё-таки подобная удача подозрительна.

Здесь, согласно плану, Влад поднялся с кресла и расхаживая по просторному залу, использовал всё актёрское мастерство, присущее от рождения:

– Ой! Достал он меня, мать ему вторит: «Жить надо честно, как мы в своё время!» Поработал я грузчиком, дальше что?! Все пьют несмотря на антиалкогольную кампанию, платят копейки, а здоровье улетает! Я и без того, не богатырь. В милицию идти, что там делать? Таких идиотов, как тот майор слушать, рапорта строчить, да бред бабок записывать сутками? Хочется чего-то большего, вон, как в «Спруте» показывают. Времена изменились: пацаны спекулянтов трясут, мои одногодки уже на своих машинах катаются, девки пачками вешаются. Я с одной тут повстречался, даже жила у меня, потом братки на «Копейке» её подцепили и, думаю… рога мне с ними наставила.

Субботе понравилась речь хлюпика, он понял, – «Парень желает романтики! Это мне на руку, помогу её ощутить сполна!» – Валера насмотрелся на схожих идиотов, желающих ничего не делать, а иметь много и сразу, да чего там – сам таким был. Сомнения по поводу Влада отступали на задний план.

– Да присаживайся, – махнул авторитет, – чего завёлся? Выпьем, посекретничаем. Чего за братки бабу твою увели? Помочь?

– Да не! – наполнил Красильников стопки, – оно к лучшему, зачем мне такая нужна?

– В целом, может, есть другие проблемы?

– Вроде нет.

– Хорошо. – Звонко чокнувшись, собеседники выпили, – пойдёшь ко мне в бригаду? – «Неожиданно» предложил Забродский.

Влад обрадовался, ждал того предложения, но разумно сделал ошарашенный вид, затянув с ответом.

Нерешительность Красильникова понравилась Субботе.

– Серьёзно говорю! Всего и сразу не обещаю, но найдём тебе со временем достойное место «под солнцем».

– Ты же видишь: я не спортсмен, даже в армию не взяли по здоровью, а в вашем деле…

– Зато башка работает правильно и связи имеешь – это куда важнее. Для силовых вопросов у меня сотня парней имеется. Ладно, сразу не отвечай, дело серьёзное, обмозговать надо. Завтра к вечеру, на трезвую голову скажешь. Одно запомни: попасть к нам легко, уйти сложно… я бы сказал – невозможно.

– Понимаю.

– Слушай, я у тебя заночую, не возражаешь?! Сидим так хорошо, расслабился, даже в сортир вставать в лом, не то что домой ехать.

– Буду рад! – Широко улыбнулся Влад.

– Тогда наливай по стопочке.



Естественно, Красильников, вскоре взявший с одобрения (и помощи) генерала фамилию Велесов, согласился на «внезапное» предложение Субботы. Правда, ожидания быстро не оправдались: авторитет, по понятным причинам не доверял парню достаточно долго. Несколько месяцев длились различные проверки. Первой стала большая сумка: Валера попросил передержать её у себя дома недельку, предупредив, чтоб не вздумал открывать. Влад и не трогал баул, не потому, что прекрасно знал – его проверяют, воспитан так – не трогать чужого. Лежит себе в шкафу вещь, да пусть лежит, почти забыл про неё.

Дальше следовали более серьёзные испытания: спрятать в квартире человека, объявленного в розыск; хранить оружие, крупную сумму. Потом Кириллович выделил на время Велесову ржавый «Запорожец», чтобы тот на нём поехал к «зоне» и ночью, сделал незаконную переброску через забор – подогрел арестантов.

Постепенно Суббота проникся к Владу доверием, не на все сто, тем не менее после новогодних праздников 1990-го, «экзамены» прекратились, парню стали доверять более серьёзные дела.

Старший приблизил к себе Красильникова достаточно близко… всё же никакого реального «веса» и авторитета у хлюпика не появлялось. Рэкетиры относились к новичку с нескрываемой неприязнью, насмешкой. Лишь когда сам Валера приказывал слушаться Влада, – «Как меня на этом деле», – тогда нехотя подчинялись. Особенно один, Паша Севостьянов (Машинист), некогда правая рука Забродского, ныне слегка отдалённый за косяки, ненавидел Велесова. Суббота Павла однажды публично избил за насмешки в адрес новичка, сказав, – «Кто не уважает моего помощника, тот не уважает меня, я такое не прощаю!» После этого задевать Владислава побаивались. Однако крестника генерала не устраивало текущее положение дел.

Кириллович, после недолгой отсидки хоть и продолжил выпивать, стал делать это гораздо реже и в меньших количествах, что расстраивало уже не одних Влада и генерала, но и вновь явившегося «Гостя» – отца, деда, прадеда в одном лице.

– В твоих силах повлиять на ход событий, потомок! – Наливая вино из старого кувшина, советовало явление, – сверши, чтобы твой старший, предался безудержному пьянству.

– Как? Я думал над этим… не спаивать же его открыто? Заподозрит неладное.

– Тщетны твои думы, оттого что не в ту сторону направлены. Если человек познал «зелёного змия», он в глубине души навечно его узник. Любое потрясение для падшего, искушённого вином, станет поводом найти в хмеле утешения. Создай ему для сего… благоприятные условия.

– Можно не так размыто?

– Дочь у негодяя есть от жены покойной. Он виду не даёт, а любит её сильно.

– И? – Испугался Влад догадки о том, куда клонит «гость».

– Сотвори, чтобы она покинула бренный мир.

– Нет, – замотал Велесов головой, – я на подобное неспособен.

– Потомок думал иначе? Вершить нетленные дела, стать влиятельным и не запачкать руки кровью?

– Ты прав! – Согласился парень, но убивать девушку, не собирался. В его голове созрела более гуманная идея, – поступлю иначе. Нужно обговорить вопрос с генералом.

– Порази нас, мудрым решением и действием. – С этими словами «явление» исчезло, Влад мгновенно заснул.

Проснувшись утром от яркого солнечного света, ударившего прямо в глаза сквозь не зашторенное, серое окно, Велесов вновь обнаружил на столе пустую бутылку из-под «Агдама» и керосиновую лампу… так всегда, когда он просыпается после беседы с отражением предков. Уже третий раз, он лично выкидывает керосинку на помойку – ставил царапину на её ручке, а она снова появляется утром после гостя… без меток. Хотя сомнения, что всё он делает несознательно сам: сперва выкидывает, а потом возвращает лампу, а царапины ставит лишь в иллюзиях, не покидали.




Глава 4. Похищение


В версии генерала, изложенной Субботе (про крёстного и, возможно, настоящего отца) имелся большой плюс: если о встрече Влада и Патрушева станет известно Забродскому, ничего страшного не произойдёт. Что предосудительного? Встретились крёстные родственники и ладно, напротив, – Валера неоднократно говорил Велесову: держать с дядей Колей хорошие отношения.

Виделись агент с куратором редко, «свиданий» не афишировали. Три месяца Патрушев и Влад не оставались наедине. В феврале 1990 – го решили выбраться на «конспиративную» дачу.

Мороз выдался хороший, да разве он мешает? Растопили печь, включили масляный обогреватель, накрыли на стол; пока дом не протопился, дополнительное тепло давала электрическая плита.

– Ты, смотрю, возмужал – крепче стал! – Заметил высокий офицер изменения в фигуре подопечного, когда тот снял куртку.

– Да, – немного засмущался Красильников, – Суббота заставляет в спортзал ходить.

– Хорошо! Так держать. Хлюпиком уж и не назовёшь. Ладно, пока не выпили, рассудим о деле. Ты мне ведь составишь компанию?

– Хм… я старшего ищу способ споить, а вы меня?

– Брось… по чуть предлагаю, по ка-пель-ке, – покачал рюмками-сапожками генерал, – твоя идея с дочкой Субботы, конечно, рискованная и… незаконная. Других вариантов точно нет?

– Остальные гораздо хуже.

На улице кричало радио, благо, зимой на дачах почти никого из садоводов. В домике Патрушев включил приёмник на проигрывателе, – «У стен тоже уши есть!» – любил повторять генерал.

– Похищение гражданки, пусть взрослой… это ж надо! Подобное деяние предлагать начальнику милиции.

– Мы не собираемся её истязать, насиловать… люди ваши нужны.

– Опасно. Может, я тебе одного человека дам, надёжного? Есть у меня такой – Овсеев! Чем меньше посторонних задействовано, тем лучше.

– Нет, мне светиться нельзя: могут узнать по походке, комплекции, движениям; с дочкой его лично знакомы… опасно.

– Ладно… уговорил! Вызову с другого города должничков, бойцы из понятливых, но… тебя они в открытую видеть не должны, сработаем «третьими руками». Перед встречей с сотрудниками, если она понадобится, обмотай лицо шарфом, другую одежду набрось, сутулься и меняй голос, под язык чего засунь или капу надень, подстраховка никому не мешала.

– Замечательно.

– Ты детальней продумай и точный план мне на утверждение преподнеси. Сколько её прятать думаешь? Где?

– Не больше недели. Не знаю, у меня пока «тайных мест» нет.

– Придумаем… м-да, лихой ты парень, лихой! Недооценил я тебя.

– Толку? Авторитета как такового у меня нет… печально.

– Появится! Это и в моих интересах. Ты уверен, что после нашего дела, ублюдок снова приложится к бутылке?

– Да.

– Тогда вздрогнем! На улице мясо пожарим или здесь, в сковороде?

– Пойдёмте во двор… единственное, чтоб водитель ваш, меньше видел. Да! – поставил Влад на стол наполненную стопку, – это важно. Когда дело справят и девочку спрячут, пусть обработают Юлю психологически. Давят на мозг, мол, отец – бандит проклятый, руки в крови; вот и она за него страдает…

– О! многоходовую продумал?

– Подстраховываюсь.

– Хвалю! Ну-у, рюмка не мик-ро-фон – пей.



Задуманное Владом – похитить дочь Субботы, чтобы последний вернулся к практике снятия стресса путём жёсткого запоя – прошло гладко. Сотрудники милиции из другого конца страны, прибывшие при содействии генерала, легко выкрали распутную женщину. Юлия Забродская, особа ещё та: любила выпить, поскандалить, погулять; часто козыряла именем отца, словом – стерва. Когда её похитили, естественно, не причинив физического вреда, девушка по первой мужалась, угрожала папой похитителям. Вскоре, поняв, – «с ней не шутят!» – изменила поведение: играла на жалость, убеждала, что она за батю не в ответе.

Согласно плану, менты под видом бандитов, при «жертве», «невзначай», громко говорили между собой, какой Суббота – подонок, преступник; за грехи его придётся отвечать ни в чём не повинной девочке – это имело нужный эффект.

В первые сутки после пропажи дочери Валера держался молодцом: поднял братков на уши, шерстил город, прилегающие посёлки; на второй день – сдулся. Лихо приложился к бутылке. Придя под вечер в гости к Велесу, советовался с ним, просил:

– Ты можешь помочь? Подключить дядю, по его линии пробить… узнать бы сейчас: жива Юлька?

– Какого дядю? Может, крёстного?

– Ну да, – сморщился пьяный Суббота, – дай «бухарик». Только сам не пей, сейчас дела мои на себя возьмёшь, я не в состоянии…

– Почему я? – Наделано удивился, в душе обрадовался Влад, – мой авторитет слабый среди наших, Пашка меня открыто презирает, Макс сторонится. Может, кого-то из них, как двоих самых влиятельных после тебя, временно поставить за делами следить?

Кириллович отставил в сторону стакан, который планировал выпить залпом.

– С Машинистом поговорю утром… остальных построю, чтобы слушали тебя при поисках Юли, как меня! Я тут поживу? Макс, кстати, тебя, вообще, боится! Он виду не даёт, но мне признавался.

– С чего бы?! – По-настоящему поразился Велесов.

– Он на тебя бычку покатил, а ты в него глазами «стрельнул», так Рыжий чуть не обделался! – авторитет засмеялся, – говорит: «Валера, шо за демона ты пригрел?! Ну его нафиг, связываться с ним!» Так что? Поговоришь с дядей… фу… крёстным?

– Конечно, раз такое дело… завтра же к нему с утра пойду.

– Машину мою возьми. И это… не надо афишировать ваше родство, чтоб парни лишний раз не знали, какие люди за тобой.

– Понятное дело! – Пожал плечами хозяин квартиры, подумав: «Будто братки без того не знают!»

– Что скажешь? Пока я протрезвел и не напился вновь: сможешь найти дочь? А, Велес? Ты же хочешь, чтобы тебя так называли, да? Знаю-ю. Моё слово – будут! Найдёшь Юлю, особенно если живой, станут величать тебя, как захочешь. Вторым человеком в группе после себя поставлю и пусть тогда хоть одна собака тявкнет, хоть Паша, хоть Макс – лично на ремни порежу.

Слова Субботы понравились Владиславу. Пусть шеф пьян, и что? Обещание он держит, даже если дал его в угарном состоянии: у авторитета принцип, – «Не можешь пить – не пей! Сказал – делай!»

– Обнадёживающих обещаний давать незачем. Крёстного подключу, в крайнем случае… если ты не против, скажу ему, что мы с твоей Юлькой в отношениях и…

– Во! – Подскочил Валера, снова не донеся до рта стакан, – точно! Так и говори! Я не подумал сразу… голова ты всё-таки. Ладно, извини, я выпью и спать… поживу у тебя, пока дела решаем, да?

– Буду рад.

– Смотри, чтоб пацаны о моём запое не знали, хотя они догадываются. Короче, наша легенда – я отсиживаюсь от ментов, так как методы поиска будут жёсткими. Крёстный-крёстным, на всякий случай продолжи город шерстить завтра. Я в таком состоянии, сам не стану лучше. Возьми ребят побольше, кого сочтёшь нужным, хоть всех… когда просплюсь, доведу до них. Наведайтесь на малину «гулаевских», «динамовских», действуй с рядовыми бойцами жёстко, если что, с их старшими порешаю лично. Не беспредель, прошу… поэтому тебя за делами и ставлю – ты разумный. Пашка с Максом отморозки, дел наворотят по дурости, не расхлебаем потом.



Сосед по комнате из Субботы так себе: храпел, разговаривал во сне, провонял помещение перегаром.

Влад пробудился до восхода, привёл себя в порядок, обдумал предстоящий, нелёгкий день – где ему предстоит «искать» Юлю? Точнее, в каком месте имитировать бурную деятельность? Волновало – стоит сегодня «найти» Забродскую или подождать немного? – «Нет, лучше завтра, то и послезавтра… выпала отличная возможность „порулить“ вместо авторитета, нельзя её упускать, да и он, пусть дольше попьёт».

Велесов разбудил Валеру, тот далеко не сразу осознал: где находится, кто тревожит и чего от него хотят? Немудрено, так бухать!

– Пойду с крёстным переговорю, по нашему вопросу.

– Прям в «центровое» отделение? – Постепенно приходил в себя Суббота, – дай таблетку от головы, лучше пивка или сто грамм.

– Сейчас, в холодильнике стоит. Нет, конечно, в само УВД не пойду, незачем светить связи, это нехорошо для нас, да и дядь Коли. Назначили встречу у матери дома, он приедет в гости и я, «невзначай» зайду, звонил уже ему.

– У тебя же телефона нет. – Жадно присосался авторитет к холодному «Жигулёвскому».

– Провели неделю назад, очередь подошла.

– Прекрасно! Тогда точно у тебя поживу, пока не разрешится проблема… дома не могу: всё о Юльке напоминает и о своей беспомощности на данный момент. На вас с генералом последняя надежда.

– Тогда я погнал.

– Давай-давай, пока в чувства приду, парней соберу, скажу им – ты временно за старшего. У тебя найдётся зубной порошок или чем перегар перебить?



Велесов с Патрушевым не встречался: агент отправился на явку с одним из похитителей, они уже виделись непосредственно перед делом. Согласно договорённости с генералом, Влад маскировал внешность, голос; да и милиционеры, под обличием бандитов, всё прекрасно понимали, не первый год служили и занимались подобным. Так что, меры, принятые крёстным, оказались излишними.

– Девчонка на жалость давит, – отрапортовал «похититель», – долго её держать?

– Завтра закончим. Дам знать, когда мы вас «вычислим», чтобы успели уйти.

– Принял.

– В целом, как она?

– Голодовку закончила, ест с аппетитом, не буянит больше, стала послушной девочкой… знаешь, глупость скажу, моё мнение – ей на пользу пошло наше мероприятие.

– Главное, не во вред! Всё, ждите сигнала, звонка или весточки.



Влад не знал, что именно Суббота говорил своим бойцам, но слушались Велесова все, без недовольства и неприязни, напротив – с подчёркнутым уважением, в том числе и самый непримиримый ненавистник – Паша Машинист.

К моменту, когда Владислав заскочил домой, Валера оказался в хорошем подпитии, но мыслил здраво.

– Что там, дядя твой? Тьфу ты, крёстный.

– Убедил его, словно Юля – моя невеста, потому пообещал приложить все усилия, неофициально, естественно – заявления-то нет и, если я правильно понял, не будет.

– Нет, конечно! Я ж не терпила.

– Слушай, Валер, мне неясен мотив… кто похитил, зачем?

Суббота сделался мрачным.

– Просто не говорил никому. Те, кто её забрал, дали знать чего хотят: чтобы вёл себя тихо и «сдал» позиции в городе… типа Юлька пока в заложницах побудет! Вот шиш им! – Скрутил авторитет фигу, – это между нами. Пошарить надо окрестности, аккуратом… я не случайно здесь залёг, главным тебя назначил. Формально условия соблюдены: я никуда не лезу и сижу тише воды, ниже травы…

«А ты не такой уж и пропитый дурак!» – Подумал Влад, вслух сказал:

– Правильно…

– Глупо выглядит, понимаю… ничего не могу с собой поделать. Скажи снова, важно услышать от кого-нибудь: думаешь, Юлька жива?

На мгновение Велесову стало жаль Субботу, чисто по-человечески, стыдно немного перед ним. Потом он перевёл мысли – Забродский сам отпетый подонок и, если ему понадобится украсть дочь у несговорчивого кооператора, чтобы выручить с того деньги, рэкетир сделает это не задумываясь. Не остановится и перед убийством невиновных.

– Думаю, да. Не хотел говорить тебе… обнадёживать раньше времени. Дядя Коля сказал – есть информация: «залётные» держат девушку за городом, может, это не наша, тем не менее интуиция подсказывает… завтра точные данные узнаем.

– Отлично! Всё равно, пока бери ребят и прочеши город, действуй, как посчитаешь правильным.



Влад с парнями долго мотался по городу, имитируя бурные поиски похищенной, рядом с ним в машине находился Паша и Максим, двое из старших после Субботы. Ребята крепкие, в прошлом спортсмены, закалённые в уличных драках с малых лет, готовые на рискованные действия, но не совсем бесстрашные.

Максим – рыжеволосый, высокий мужчина лет двадцати пяти, с рязанским типом лица; Паша, не менее физически развит, чуть ниже ростом, зеленоглазый блондин. Слишком дерзкий, запоминающийся – подобных любят «доступные» дамы.

– Значит так, парни, – начал инструктировать Велес перед входом в одну из хат, где собрались «гулаевские» с девочками, – начнём играть в плохих-хороших.

– Это как?! – Почесал затылок Максим.

Машинист отвесил подзатыльника приятелю.

– Олень! Фильмов не смотрел американских? Мы будем наезжать на отморозков, а Влад станет нас удерживать…

Таким умозаключением, Севостьянов поразил Красильникова, – «Парень не дурак! Надо с ним поосторожнее».

– Верно.

– Так бы и сказал, без ребусов! – развёл руками Рыжий.

В домике возле Дона находились порядка пяти разогретых спиртным парней из бригады Гулаевского района, с ними несколько девушек, среди которых Влад узнал Власову. Настя «хлюпика» тоже заметила, раскрыла рот и не могла решить: стоит ей делать вид, будто они незнакомы или, напротив, улыбнуться и показать окружающим, что давние «друзья»?

Паша с Максом, также десяток бойцов за их спинами, готовых по одному щелчку (как когда-то мечтал Влад) порвать всех находящихся в доме, принялись «бычить». Велесов же их «сдерживал», успокаивал.

– Ты кто такой?! – Спросил Владислава худощавый, длинный парень с оспинками на лице, – первый раз тебя вижу.

– Это Велес, – заявил Машинист, – новый заместитель Субботы.

– Ладно парни, – поднялся самый крупный и адекватный на вид «гулаевский» из-за стола, – давайте не начинать ссорится, портить наш прекрасный вечер, да и у вас, наверное, свои дела есть. Мы в курсе несчастья Валеры, искренне сочувствуем и готовы помочь чем угодно – надо поймать уродов и наказать! Но гадом буду, мы не при делах! Про нас разные басни плетут, но чтоб так вопросы решать, через похищение, тем более, Юльку многие из нас знают и сами за неё порвут. Я готов ответить за свой базар. К вам за «наезд» без претензий, прекрасно понимаем, вы на нервах… не там ищите.

Настя, по-прежнему с открытым рот, наблюдала за действиями Влада. Девушку сложно чем-то удивить, но сейчас… её «хлюпик», в сопровождении и что поразительно – во главе (!) одной из самых (если не самой) могущественных группировок Водопьяновска! Сам он изменился, стал… больше, что ли? Подкачался и взгляд… совершенно изменились глаза, они так пугают и завораживают одновременно.

– Хорошо братва, – подумав, ответил Велесов, – извините за вторжение, вы правильно заметили, все на нервах… не обессудьте.

– Не вопрос! Если что, за базар отвечаем: нужна помощь – поможем.

– Спасибо! Приятного отдыха.

Проехали далее по нескольким адресам, Юли нигде нет – «поразительно!»

Владу оставалось изображать сожаление и переживания. Красильников думал, – «Странно получилось, просто мистика! Тогда в кустах, когда наблюдал за Настей с быками в „Копейке“, именно об этом мечтал. Чтоб за мной стояла бригада парней, готовых по одному щелчку разнести всех и – на тебе! Года не прошло… да, мечты имеют свойство сбываться. Кто же всё-таки то „Явление“ похожее на отца? Дураку понятно: без его помощи не обошлось».



Домой Владислав вернулся далеко за полночь, Суббота ждал его, оказался почти трезвым, вероятно, успел проспаться.

– Порадуешь чем? – Спросил авторитет.

– Не нашли… на той «малине» просто «гулаевские» с девками шалят. Есть и хорошие вести: к матери заезжал, от неё крёстному звонил.

– Не тяни!

– Генерал наказал никуда не лезть, вопросов лишних не задавать – вроде вышли на след. Дядя Коля слов на ветер не бросает, поверь.

– Живая?!

– Да!

– Фух! Твою дивизию. Точно?!

– Я крёстному верю. Завтра прояснится. Поскольку дело неофициальное, возможно, придётся опять брать парней и ехать туда, где её прячут.

– Какие вопросы?! Конечно, бери! Только чтоб ментов не было, многие могут не понять, ну, я имею в виду, если «штурмовать» станете.

– Валер, что думаешь, кто мог её похитить? Кому выгодно, чтобы ты отошёл от дел?

– Их много! – Достал из-под стола Забродский очередную бутылку, – точно не скажу. Главное, Юльку вернуть, остальное потом решу… знаешь, порой на своих думаю – на Машиниста, если точнее. Его с собой завтра не бери, отправим куда-нибудь… по ложному следу.

– Почему на Пашу?! – Удивился Влад.

– Братан! есть на то основания, не допытывай. Возникнет желание, расскажу, а нет – не обессудь.



К моменту прибытия «субботинских» парней на место, где держали Юлю, похитители, якобы вышли ненадолго по делам, оставив девушку связанной и с замотанным ртом. Милиционеры под прикрытием периодически отлучались, оставляя дочь авторитета одну, дабы не возникло в будущем подозрений.

Забродскую освободили, она бросилась на Велеса: обнимала, целовала – благодарила.

– Погоди, где те, кто тебя связал? – Серьёзным тоном поинтересовался Влад.

– Ушли, они часто уходят… должны скоро вернуться! Пожалуйста, валим скорее, это страшные люди.

– Те уроды вооружены? – Спросил Максим.

– Да, пистолеты видела у них… пожалуйста, уйдём скорее…

– Оставить надо засаду. – Предложил Велес.

– Сделаем! – Кивнул Рыжий.

Сели в машину. Юля, устроившись на заднем кресле возле «спасителя», спросила:

– Где папа? Почему сам не приехал? – Приблизившись к уху собеседника, прошептала, – запил опять?

Велесов не ответил, слегка кивнул.

– Ты знаешь, – тише заговорила Забродская, – из-за него меня похитили! Что он натворил? Таких ужасов об отце наслушалась.

– Давай, Валерка сам тебе расскажет, а? Ваши семейные дела… не хочу в них лезть.

– Хорошо, отвезите меня к нему. Где он?

– У меня гостит. Тому есть причины, Кириллыч сам прояснит.

«Ведь правда, заключение Юле пошло на пользу! То разговаривать с ней было невозможно: стерва-стервой! Сейчас на человека стала похожа». – Думал Владислав.

Забродская на несколько лет младше Велесова, вполне симпатичная девочка, высокая в батю; характер, по всей видимости, тоже от него достался.



Скандал Субботы с дочерью слышала половина Пролетарского района. Она обвинила отца во всех смертных грехах, заявила: не желает того больше видеть и, попросила, чтобы он выделил ей ребят с машиной для переезда в Воронеж, к родственникам мамы. Валера не стал отговаривать, подумал, – «Так лучше! Пусть успокоится, отдохнёт, потом вернётся. Без неё здесь гораздо проще разбираться с врагами, теми, кто устроил дерзкое похищение».

Расчёты Влада оправдались и во втором случае: беседы похитителей подействовали на Юлю правильно! После её отъезда, расстроенный скандалом и тем, что услышал о себе от родной дочери, Кириллович запил хлеще.

Отсюда авторитет Велеса рос в геометрической прогрессии. Пока Забродский бухал, Влад фактически руководил группой, когда требовалось вмешательство или авторитет Валеры, заместитель чудом поднимал шефа на некоторое время, чтобы Суббота показался на людях. Затем снова спаивал, привозя очередную партию водки… благо, бригада занималась незаконным оборотом спиртного, и проблем с ним не имелось. Разумеется, Велес всегда «уговаривал» босса бросить пить, тот кричал, – «Сам знаю! Завтра завяжу! Сейчас – налей!» Скрывать алкоголизм старшего становилось сложнее, тем не менее Владислав старался это сделать. Да, с Красильниковым считались, слушались, он был в курсе всех дел, и номинально сам рулил сообществом… но рано… авторитет Субботы по-прежнему нужен за юной спиной.

Последним, кто не до конца признавал лидерство первого помощника Забродского, оставался Паша. «Хлюпик» долго думал: «Как сломать Севостьянова?» – Решил проблему «товарищ случай». В одном из вновь открывшихся баров (отмена сухого закона Горбачёва), Машинист, который редко употребляет спиртное из-за пагубного влияния на его психику, устроил поножовщину. Потерпевший, к счастью, выжил, но Павла арестовали, срок светил реальный, вдобавок – сопротивление при задержании. Вытащил его тогда и спас Влад, при помощи крёстного и не сказать, что далось это легко.

Севостьянов высоко оценил поступок Красильникова: в тюрьму не хотелось, да куда деваться? Паша уже не надеялся быстро освободиться, а тут – бац! – «С вещами на выход».

Тогда Машинист подошёл к Владиславу, попросил прощения.

– Ты не обессудь, Велес… что бочку на тебя катил, сам понимаешь, почему: ты меньше нас всех, взялся непонятно откуда и такое доверие Субботы. Ты классным парнем оказался. Пока старший бухает, грамотно нами рулишь, решаешь по справедливости; Юльку здорово вытащил, меня вот тоже… короче, можешь на меня рассчитывать отныне! Мир?

– Конечно, какие вопросы могут быть, свои люди! – Искренне обрадовался начинающий преступник.

Порой Забродский выходил из запоя, ненадолго. К примеру, пьёт неделю не просыхая, потом столько же болеет, семь дней бодрствует – опять пьёт. Каждый его «вираж» становился тяжелее, затяжнее, страшнее. Когда криминальный авторитет находился «на отходниках», ухаживал за ним тоже Велесов. Красильников раньше не встречал, чтобы люди настолько сильно мучились после запоев. Взял себе на заметку деталь: Суббота, первых два-три дня с бодуна всего боится, особенно шумов, чуть ли не до инфаркта.




Глава 5. Школьное место


После бурно отмеченного Нового года (1991 – ый) на севере среди закалённых холодом и трудом коллег, Сиротин заскучал по дому. Сперва ощущал лёгкую тоску, затем грусть нарастала, ближе к весне, необъяснимая тяга к малой родине – разрывала. Сильнее ностальгические порывы одолевали лишь в Афгане… там ясно почему. В армии, где бы ни служил человек, на гражданку хочется всегда, едва успел примерить солдатскую форму… а здесь отчего?

С одной стороны – к работе привык, сложно, но терпимо; платят хорошо, стаж идёт, коллектив отличный, отзывчивые приятели, славная женщина, с которой прожили почти полгода. С другой – проблем хватало. Во-первых, – никак не проходила акклиматизация: каждый вечер, имелось чувство, что Сирота простывает. Просыпаясь утром ощущал себя хорошо: молодой организм побеждал болезни, к концу смены – снова плохо. Сержант не мог смириться с постоянным холодом, промерзал хронически: домой приходил, чуть целиком в топку печи на общей кухне не залезал и всё равно, не отогревался. Привык на службе за два года к жаре, а тут: тело хандрило, кости ломило – ощущал себя дряхлым стариком по ночам, засыпал с трудом. Во-вторых, – сожительница. Вера на несколько лет старше Игоря, женщина хорошая, симпатичная, верная; работала на мостовом кране по десять часов в сутки, ещё успевала дела по хозяйству стряпать и ненаглядного приласкать, – «Откуда силы берутся у русских женщин?», – задавался сперва вопросом афганец. Позже понял: Вера специально хочет заработать хорошенько, чтобы квартиру дали, денег скопить и, завести много-много детишек! Она мечтала о большой, крепкой и дружной, советской семье. Любила фантазировать перед сном, после интимных ласк, – «Ешчё немного потрудимси, выдилют нам хату, сделаем рэмонт, детишек тебе нарожаю. Я хочу очень мальчишек близнецов, и девочек поболя!» – это Игоря пугало. Сам он, конечно, мечтал о крепкой, настоящей семье, но… попозже, не сейчас. И-и, чего греха таить, не с Верой.

Настя Власова? Не-е-т! На неё Сирота затаил смертельную обиду, не тосковал больше. Поначалу – да, не мог позабыть… сейчас, погасли чувства. Тем не менее о первой любви бравый десантник периодически вспоминал, не с тёплыми эмоциями и тревожной щекоткой в груди – приходило иное. Игорь, когда сожительница затихала, подолгу всматривался в зелёную подсветку электронных часов, не мог заснуть из-за ломки в суставах, пытался найти ответ, – «Почему я не могу забыть Власову? Нет-нет, а думаю о Насте!»

Причина элементарная – ноющее чувство недосказанности перед стервой; словно не завершил важное дело, не выплеснул в лицо нахалке, что о ней думает и кем та является! В глубине души хотелось встретиться с Власовой и если та улыбнётся, постарается нагло соврать в глаза, найти оправдание гнилым поступкам – заткнуть рот! Расставить всё по местам. Сирота понимал – это глупо, по-мальчишески, а побороть того желания не мог.

До поры афганец справлялся с ночными эмоциями, тягой к дому, в мае, ровно через год с момента, как Настя не пришла на вокзал – больше не смог терпеть. Решил при первой возможности отправиться в деревню родителей, затем в любимый Водопьяновск.

Игорь не осмелился поведать про свои намерения Вере. Врать, – «Поеду на недельку», – и не вернуться, не хотел, получилось бы тогда – он ничем не лучше Власовой. Как часто случается, выход отыскался сам собой, правда, очень печальный… умер отец.

С горя сержант запаса напился крепко, пустил скупую, мужскую слезу и, честно всё сказал сожительнице, сразу же схватив заранее собранный рюкзак: не хотел видеть её истерик. Подло, зато честно, лучше так, чем женщина бы ждала его, ждала, а он не вернулся.



Похороны бати Игорь помнил смутно, находился в прострации. В мыслях отпечаталось: лёгкий весенний дождь, сильные раскаты грома и линии молний на горизонте, эхо стука молотка, заколачивающего крышку… удары кусков земли о гроб.

На поминках подрался со старшим братом, точнее – дал тому раз в морду, конфликт и закончился. Наказал близкого за дело: Саша возмущался шёпотом, который слышали все находящиеся за траурным столом, мол, – «Зачем потребовалось переться в эту глушь? Отца не вернуть, а дома дел столько, деньги теряем!» Позже Сирота выяснил – это жена заставила брата приехать на похороны, она сама детдомовская, знала цену родителям, хотя никогда своих не видела – парадокс.

Афганец не мог взять в толк: десять лет назад жили советские граждане нормально, по-людски, каждый человек человеку – товарищ, друг и родственник. Теперь? Только ввёл «Пятнистый» кооперацию, половина народа с ума сошло, в голове одни деньги, деньги – деньги! Плюс импортное барахло, жрачка. – «Куда катится мир?» – думал сержант и догадывался: самое страшное впереди.

Сноха уговаривала свекровь поехать с ними в Ленинград, та наотрез отказалась. Игорь погостил до «сорока дней» с матерью, после распрощавшись, отправился в родной Водопьяновск. Когда работал на севере, встречал там земляка, от него узнал – в их городе появилась группа афганцев, ребята серьёзные, с «благими» намерениями. Сиротин твёрдо решил: по прибытии на малую родину, сперва обосноваться (найти жильё) там и податься к соратникам по службе, свои в беде не бросят.



Сержант быстро нашёл квартиру: арендовал у бывшей соседки, недалеко от дома, где вырос, в том же, Пролетарском районе. Пожилая хозяйка, вручая связку ключей Сиротину, предупредила, – «Стануть спрашивать, гутарь, шо ты мой племянник из Калининграду».

«Илюша» с ностальгической грустью отправился в хозяйственный магазин, приобрёл товары первой необходимости, далее купил еды в продуктовом.

Вечером дома сделалось чересчур уныло: отвык, оставаться надолго в одиночестве, раньше хоть с Верой имелась возможность поговорить, с соседями по общежитию, сейчас… от тишины противно звенело в ушах. Обрадовался бы любому собеседнику, пусть им оказался пьяный, скандальный сосед, курящий на лестничной клетке, чей бы дым навязчиво тянул в квартиру.

Игорь включил ламповый телевизор, за происходящем на экране не следил, главное, избавиться от тишины. Не помогло. Решил прогуляться в свой старый двор, посмотреть, что изменилось, может, кого знакомого встретить, поболтать.

Перемен по прошлому адресу Сироты оказалось немного: ласточки летают низко над головой, большая антенна на крыше пятиэтажного дома бросает тень заката на асфальт; старушки сплетничают возле подъездов, мужики, под выпивку «рубятся» в домино или карты. Поддатый дядя Валера, который катал Игоря и Влада в детстве на грузовике, теперь с другими ребятишками играл в футбол – нарочно поддавался пацанам: пропускал гол, падал на траву и причитал, – «Ох, молодые! Обыграли старика, обыграли! Як вам не стыдно». Дед Паша ремонтировал допотопный мотоцикл, матерился, за что был обруган старушками со скамеек. А собрав колотый двигатель обратно, загорланил, – «Опять детали „лишние“ остались! Так всегда… может, специально на заводе больше запчастей в мотор кладут, на случай войны?», – когда «Иж» завёлся, но не поехал, пуская на весь двор белый дым, старик закричал внуку, – «Юрка! Неси кувалду, сейчас я так отремонтирую эту рухлядь, навек запомнит!»

Сержант улыбался, на душе потеплело.

Прохожие вглядывались в «чужака» на скамейке у крайнего подъезда, одна бабуля признала того мальчишку-хулигана, что топтал ей цветы на клумбе, который потом «не вернулся» из Афганистана.

Вскоре Игоря обступили жильцы дома, он многих знал неплохо лично, всё-таки рос среди них, почти родня. Сироту завалили вопросами, тот охотно отвечал, поведал пытливым женщинам, что схоронил отца полтора месяца назад, принял соболезнования. В целом, не пожалел о визите сюда: дефицит общения утолил с избытком.



В съёмную квартиру сержант вернулся после десяти вечера. Принял ванную, расстелив кровать, устроился на ней: почитать перед сном единственную найденную книгу в доме – А. Рыбаков – «Водители».

В табличку с номером квартиры тихо постучали. – «Кто-то из знакомых, наверное, считавших меня погибшим, пришли проведать», – думал Игорь, открывая дверь (без глазка).

На пороге стояла Власова…

Настя нагло оттолкнула Сироту, прошла в квартиру, скинув обувь, бросилась парню на шею: расцеловывала, тараторила ласковые слова. Произошло всё настолько быстро и неожиданно, что бравый десантник растерялся, не смог высказать девушке того, о чём мечтал ночами на севере.

– Погоди, – оттянул первую любовь афганец, – ты как меня нашла?!

– Слухи. Я ж рядом живу, моей маме бабки сказали: «Воскрес наш Игорь» – от них и узнала… адрес тоже.

Власова пришла неслучайно: появились проблемы с очередным… с одним из десятков «единственных» парней, представителем рэкетиров, которому донесли, – «Рогатый ты, теперь!» Анастасия знала – Сирота, если поверит в очередную ложь, спасёт… умрёт, а её защитит. В том, что Игорь до сих пор влюблён в неё, девушка не сомневалась: завышенная чересчур самооценка – базовая черта характера вертихвостки.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/andrey-karaichev/za-serym-oknom/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Китовый жир



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения